— Кирилл Викторович, у Всероссийского НИИ рыбного хозяйства и океанографии большая зона ответственности. Работа специалистов обеспечивает научную базу для текущей деятельности предприятий и развития рыболовства. Какие объекты и районы промысла сегодня в фокусе особого внимания?
— Традиционными районами и объектами промысла мы занимаемся в равной степени тщательно. Нельзя сказать, что одна путина важнее другой. Добыча лососей не менее значима, чем вылов минтая или промысел крабов. Наша задача, как отраслевого института, — охватывать все эти направления.
Но я могу выделить перспективные объекты на ближайшие десять лет. Первое — это тресковые рыбы, прежде всего, конечно, минтай. В апреле во Владивостоке мы собирались на научно-практическую конференцию по развитию тресковой индустрии, перспективам использования ресурсного потенциала. Сегодняшние наши исследования говорят о том, что популяция минтая в Беринговом море находится на достаточно хорошем уровне, и это позволяет кардинально увеличить объемы добычи. Наши соседи по морской границе — американцы — уже в нынешнем году увеличили общий допустимый улов минтая на 20%, на следующий год планируют добавить еще 20%. Соответственно, 40% роста, при том что добывают они около 1 млн тонн. Прибавка в полмиллиона тонн за два года — это много. Не замечать этого мы не можем. Мы проинформировали о ситуации с ресурсом Росрыболовство, рыбаков. Как будут развиваться события — покажет время, пока мы сконцентрированы на научных исследованиях. Думаю, нам надо искать решения, как увеличить наши внутренние возможности по использованию минтаевых ресурсов.
Второе важное направление развития — это изучение эстуариев нашей Арктической зоны. Мы недавно выступали по этой теме на конференции, которую в Архангельске проводило Росрыболовство. В ближайшие годы предстоит активное освоение Северного морского пути, и в этих условиях мы можем заниматься мониторингом экологической ситуации, а также поиском новых возможных мест добычи.
— Что касается Арктического региона, я правильно понимаю, что одна из задач — отслеживать, как влияет антропогенная деятельность, в том числе компаний в сфере нефтегазовой добычи, на биоресурсы?
— Принято распоряжение правительства, определяющее основные направления развития Северного морского пути с точки зрения государства (распоряжение от 1 августа 2022 года № 2115 — прим. ред.). План предусматривает в том числе экологический мониторинг. Это как раз и есть работа по изучению влияния освоения этих территорий на природу, включая и водные биоресурсы. Так что здесь мы будем выполнять свои задачи, коллеги из Минприроды — свои, из Росгидромета — свои.
При работе в регионе предстоит решать вопросы транспортной доступности, необходимы соответствующий транспорт, флот.
— Скоро наступит основная лососевая путина. И предприятия всегда внимательно следят за прогнозами вылова, ждут их, рассчитывают на точное научное обеспечение. Как обстоят дела с организацией исследований тихоокеанских лососей в нынешнем году и в ближайшие годы? Представители промышленности часто сетуют на то, что исследований не хватает.
— Прогнозы по лососям даются с определенной заблаговременностью, и конечно, это достаточно сложная работа. На подходы рыбы влияет множество факторов — климатических и других. Лососи — один из самых сложных объектов прогнозирования. И я могу абсолютно четко сказать, что в нашей стране прогноз наиболее качественный. Но невозможно предугадать все. Кто мог в прошлом году предположить, что уже учтенная горбуша не пойдет на Западную Камчатку? Поэтому и существуют региональные комиссии по регулированию добычи анадромных видов рыб, чтобы оперативно реагировать на изменения и принимать меры для организации пропуска производителей на нерестилища и вылова лосося. А общий прогноз дает нам представление о примерных сроках промысла, календарь по видам лосося и рекам. Прогноз по вылову лососей на 2023 год достаточно неплохой.
— Один из самых высоких, как я понимаю, в ряду последних лет.
— Надеемся, что это так и будет. Но здесь не нужно забывать, что по закону сохранение водных биоресурсов в приоритете перед их использованием. Поэтому для нас главная задача — это все-таки пропустить рыбу на нерестилища в оптимальных объемах. А для рыбаков мы должны создать максимально комфортные условия в плане регулирования добычи. Если раньше решения по корректировке объемов возможного вылова принимались в течение трех-пяти дней — учитывая всю «бюрократическую машину» от Владивостока до Москвы, то сейчас это должно делаться в 24 часа. Быстрее просто нельзя, ведь у нас по крайней мере семь часов разницы: люди подготавливают данные в течение своего рабочего дня, к утру по московскому времени. Затем обоснования нужно рассмотреть комиссионно.
Что касается дополнительных исследований, то не считаю, что они необходимы: сейчас выстроена сбалансированная система.
— Но предпутинные съемки, помогающие уточнить прогноз вылова, остаются?
— Да. На сегодняшний день все необходимые съемки, работы, в том числе и генетические исследования, проводятся в полном объеме. Более того, три года подряд проводились международные экспедиции по изучению зимнего период жизни лососей в заливе Аляска. Рейсы выполнялись совместно с другими странами — членами Комиссии по анадромным рыбам северной части Тихого океана (NPAFC, НПАФК) в рамках Международного года лосося. В прошлом году мы завершили эти работы.
Наверное, нам несколько не хватает возможностей мониторинга с помощью беспилотных и пилотируемых летательных аппаратов, но мы договорились с рыбаками о поддержке в этом вопросе.
В наземном мониторинге будет задействовано более 100 отрядов — думаю, это неплохой показатель.
— На весеннем заседании Дальневосточного научно-промыслового совета (ДВНПС) глава Росрыболовства Илья Шестаков заявил, что пора проанализировать эффективность мер, которые некоторое время назад вводились в значимых районах добычи тихоокеанских лососей для сохранения их запасов. Ведется сейчас такая проработка?
— Такая задача была поставлена по нескольким районам и объектам промысла. Так, мы должны проанализировать эффективность ограничений по Амуру и Амурском лиману, потому что уже сегодня видно, что принятые меры хорошо работают. Насколько они достаточно или избыточны — это уже другой вопрос, и мы на него ответим.
Конечно, результаты любого регулирования нуждаются в мониторинге. Поэтому мы сейчас очень внимательно изучаем вопросы западного и восточного побережий Камчатки, смотрим ретроспективу более чем за 20 лет, чтобы, возможно, выйти с новыми инициативами. Но здесь надо действовать продуманно, принимать решения заблаговременно, очень осторожно. Потому что любой непродуманный шаг может привести к негативным результатам.
— На мой следующий вопрос вы уже частично ответили. Об итогах тресковой конференции, состоявшейся во Владивостоке: какие основные выводы позволяет сделать общение специалистов и будут ли меняться подходы к определению ОДУ минтая?
— Конечно, будут. Мы именно об этом и заявили: что будем менять формулы для расчета, подходы к прогнозированию. Но в этом случае мы говорим исключительно о биологической части: каким ресурсом располагаем и сколько можно освоить. Однако есть еще и продолжение вопроса: во сколько обойдется промысел и какие доходы он может обеспечить, в том числе для государственного бюджета. Нашей главной задачей было привлечь к этой теме максимальное внимание. Думаю, что это нам удалось сделать.
— В том числе с помощью конференции?
— Именно с помощью конференции. Мы предупредили рыбопромышленников: надо готовиться к тому, что у нас достаточно большой возможный объем вылова (это пока еще не ОДУ). Как с таким большим запасом поступать, должны решение принимать, наверное, уже совместно рыбаки и Росрыболовство.
— Но это перспектива не 2024 года?
— Это перспектива даже 2023 года! Мы уже сегодня пришли к выводу, что ресурс будет расти. Мы увидели урожайные поколения, посмотрели, как будет развиваться ситуация, и предложили различные меры, в том числе изучить вариант объединения двух путин. Посмотреть размерные ряды, районы промысла, сроки — подойти к вопросу комплексно.
— То есть российскую минтаевую индустрию ждут изменения?
— Думаю, не только российскую, потому что параллельно мы должны изменить нашу психологию. Нужно уходить от того, чтобы продавать за рубеж рыбу, обработанную максимум до «безголовки». К ресурсу необходимо подходить иначе. Нельзя забывать и о нуждах внутреннего рынка.
Поэтому мы и обсуждали, что, возможно, нужно найти новые виды переработки, новые направления для сбыта. Обратить внимание на потенциал закупок для государственных и муниципальных нужд.
Выросло поколение, для которого важно удобство приготовления, потребления продукта. Молодежь, к сожалению, отдает предпочтение не рыбе, а курице — как раз вот по этой причине. И здесь возникает необходимость развивать переработку, готовить рынок. Это большая задача, в выполнении которой за нами только часть функций.
— Как укрепляется материально-техническая база института? Здесь прежде всего хотелось бы услышать о планах по научно- исследовательским судам. На конференции по рыболовству и сохранению биоресурсов в Арктике вы упоминали, что для исследований в регионе необходим флот, отвечающий особым требованиям.
— Флот нужен везде. Для того чтобы выполнять возложенные на рыбохозяйственную науку функции, нам требуются поддерживать имеющиеся суда в нормативном состоянии. После 30-летней эксплуатации все-таки наблюдается определенная «усталость» аппаратов и агрегатов, поэтому среди глобальных задач — обновление нашей флотской компоненты. В планах у нас создание серии современных, высокотехнологичных среднетоннажных НИСов, два из которых уже в процессе строительства.
Имеющиеся суда должны пройти глубокую модернизацию. Такое решение сегодня очень популярно: по сути прежним остается только корпус, оборудование, системы полностью заменяются, и получается, в общем-то, новая машина. К модернизации флота обращаются и рыбаки: это значительно дешевле, чем строить новое судно.
Мы должны также получить новое судно для исследований на Байкале: строительство НИС «Викентий Зайцев» уже ведется, через год оно совершенно точно будет работать.
Нам нужен флот в Обской губе — для выполнения программы по изучению сиговых, флот повышенного ледового класса для работы в районах Северного морского пути.
Сегодня удалось решить вопрос с обеспечением исследований на Черном море: для этого из Полярного филиала ВНИРО в Азово-Черноморский передано НИС «Протей». Примечательно, что при перебазировании, в рамках уникального трансъевропейского перехода по внутренним водным артериям России, были выполнены масштабные исследования, которые до 2022 года не осуществлялись в таком объеме никогда. После модернизации судно получит дополнительное оборудование и уже в сентябре этого года выйдет на работу в Азово-Черноморском бассейне. Ранее мы работали на Черном море совместно с Российской академией наук, но у них суда не рыболовного класса, поэтому можно было собирать данные по температуре, гидрохимии, но именно отраслевые исследования вести не получалось. Теперь, с передачей «Протея», ситуация изменилась.
— Вы упомянули сотрудничество с РАН. Насколько я помню, совместная работа развивается с 2018 года?
— Да, в этом году исполняется пять лет с момента подписания первого соглашения. Считаю, что мы нашли уникальную возможность для совместной работы с Российской академией наук. У нас более десяти направлений сотрудничества. Уже традиционной стала встреча, которую проводят Илья Васильевич (Шестаков — прим. ред.) с руководством РАН. Мы отчитываемся там о проделанной работе, смотрим, какие есть сложности, обсуждаем новые направления для взаимодействия. В этом году такое совещание состоялось после выборов президента РАН, мы познакомились с новым руководителем академии Геннадием Красниковым, решили, что будем подписывать не годичный, как ранее, а пятилетний план работы, это позволит нам расширить горизонты.
— Нынешний год объявлен Годом педагога и наставника. Какие программы реализуются в институте для привлечения в рыбохозяйственную науку молодых кадров?
— После того как мы стали единой командой (после объединения рыбохозяйственных институтов на базе ВНИРО — прим. ред.), появилась возможность проводить большую социальную политику. Это поддержка персонала, популяризация рыбной отрасли, науки.
Сегодня у нас есть собственная программа развития кадрового потенциала — «Навигатор ВНИРО»: ее подпрограммы ориентированы на разные возрастные категории.
Мы поставили также задачу максимально увеличить подготовку специалистов через курсы повышения квалификации. Интерес к такой возможности настолько большой, что мы едва успеваем выдавать удостоверения!
Также решили усовершенствовать систему аспирантуры и докторантуры, создали специальный отдел. Организовали новую аспирантуру по экономике. Работаем над тем, чтобы создать свой диссертационный совет по экономическому направлению.
Потребовалось сформировать новые методические рекомендации, учебники, организовывать лекции. Мы стали настоящей научной организацией, которая «кует» кадры, используя собственный потенциал. Поставили перед собой задачу, чтобы все наши сотрудники, которые проходят подготовку в сторонних аспирантурах, возвращались учиться к нам. Намерены в следующем учебном году увеличить количество обучающихся в аспирантуре.
Реализуем научно-просветительские программы со школьниками. Вместе с подрастающим поколением отправимся этим летом открывать памятник легендарному научно-исследовательском судну «Персей»: очень важно, чтобы молодые люди помнили славные страницы нашей истории (на момент выхода интервью памятный знак уже был установлен — прим. ред.).
Начали составлять рейтинг молодых ученых: он помогает отдать должное научным и социальным достижениям молодых сотрудников. Улучшаем условия труда в нашем институте. Необходимо постепенно привести в нормативное состояние все объекты, в которых работают люди. И конечно, стремимся привлекать молодежь возможностью заниматься новыми интересными направлениями, использовать современные технологии — Big data, беспилотная аппаратура, искусственный интеллект. У нас есть самые современные решения.
Маргарита КРЮЧКОВА, Fishnews
